Вера Полозкова — часть 2
@@@
Так беспомощно,
Так лелейно
В шею выдохнуть визави:
— Не губите! Так ставят клейма
Как Вы шутите о любви!
Мне бы тоже кричали браво
Под пропетую за гроши
Серенаду седьмому справа
Властелину мой души,
Или — двадцать второму в списке…
Вам так чуждо и далеко
Быть влюбленной по-акмеистски,
В стиле тонкого арт-деко:
Как в немых черно-белых фильмах —
На изломе ресниц и рук,
Быть влюбленной — любовью сильных:
Ясновидцев — и их подруг;
Чтоб иконные прятать очи
В мрак фонарной шальной весны,
Чтоб чернилами пачкать ночи,
Что в столице и так черны,
В Петербурге же — как бумага,
Будто выстираны в реке…
Потому там заметна влага,
Что ложится строка к строке —
В ней, струившейся исступленно,
Век Серебряный щурит взгляд…
— Сударь… Можно мне быть влюбленной,
Как сто бешеных лет назад?..
@@@
Свой лик запрятавши в истуканий,
Я буду биться и побеждать,
Вытравливая из мягких тканей
Свою плебейскую слабость ждать,
Свою постыдную трусость плакать,
Когда — ни паруса, ни весла…
Я буду миловать — вплавив в слякоть,
Или расстреливать — если зла.
Я буду, взорами нежа райски,
В рабов противников обращать.
И буду драться по-самурайски.
И не прощаться. И не прощать.
И не просчитываться — бесслезно,
Узлами нервы в кулак скрутив…
И вот тогда уже будет поздно,
Разулыбавшись, как в объектив,
Поцеловать меня, как в награду, —
Внезапно радостно снизойдя
Составить жизни моей отраду, —
Немного выгоды в том найдя —
От скуки. Разнообразья ради.
Я терпелива, но не глупа.
Тогда же сталь заблестит во взгляде
В моем — из лунного из серпа!
И письма — те, что святынь дороже, —
Все будут сожжены — до строки.
Мой милый, больше не будет дрожи
В бесстрастном воске моей руки.
В ней лишь презрение — так, пустое.
Да, я злопамятна — но горда:
Я даже местью не удостою
Твоей надменности никогда.
Но… Солнце светит еще, мой милый,
Чтоб щедрость Божию утверждать.
Пока еще не взята могилой
Моя плебейская слабость ждать.
@@@
Исписанными блокнотами,
Слезами, шагами, сквотами,
Монетами — не банкнотами,
Да пряником и кнутом —
Отрыдано, оттанцовано,
Отпето, перелицовано,
Отписано — зарубцовано
И заперто — на потом,
До лучших, чтоб — отбродившего
Откупорить — и хлебнуть.
Как лиха. Как смысла высшего —
Хмельную — шальную! — муть,
Когда уже будет сцежено,
Осозанано, прощено —
И боль отольется свежая
В рубиновое вино.
Мужчины, зачеты, трудности,
Балконы в цветном белье —
Я буду судить о юности,
Как опытный сомелье.
Пока же еще — так солоно,
Так горько еще губам
Все то, что уже рассовано
По складам и погребам —
Трепещущее, щемящее,
Упрятанное на дно…
— Игристое — настоящее,
Божественное вино!
@@@
ЛЮБОЛЬ
История болезни
Голос – патокой жирной… Солоно…
Снова снилось его лицо.
Символ адова круга нового –
Утро. Дьявола колесо.
«Нет, он может – он просто ленится!»
«Ну, не мучает голова?»
Отчитаться. Удостовериться –
Да, действительно,
Ты жива.
Держит в пластиковом стаканчике
Кофе – приторна как всегда.
– А в ночную? – Сегодня Танечке
– Подежурить придется – да?
Таня – добрая, сверхурочная –
Кротость – нету и двадцати…
Попросить бы бинтов намоченных
К изголовью мне принести.
Я больная. Я прокаженная.
Мой диагноз – уже пароль:
«Безнадежная? Зараженная?
Не дотрагиваться – Люболь.»
Солнце в тесной палате бесится
И Голгофою на полу –
Крест окна. Я четыре месяца
Свою смерть по утрам стелю
Вместо коврика прикроватного, –
Ядом солнечного луча.
Таня? Тихая, аккуратная…
И далекой грозой набатною –
Поступь мерная главврача.
* * *
День как крик. И зубцами гнутыми –
Лихорадочность забытья.
День как дыба: на ней распнуты мы –
Моя память – и рядом я.
Хрип,
Стон, –
Он.
Он.
День как вихрь в пустыне – солоно,
А песок забивает рот.
Днем – спрессовано, колесовано –
И разбросано у ворот.
Лязг.
Звон.
Он.
* * *
Свет засаленный. Тишь пещерная.
Мерный шаг – пустота идет.
Обходительность предвечерняя –
А совсем не ночной обход.
Лицемерное удивленьице:
«Нынче день у Вас был хорош!» –
Отчитаться. Удостовериться –
Да, действительно,
Ты умрешь.
Просиявши своей спасенностью,
«Миновала-чаша-сия» –
Не у ней же мы все на совести –
Совесть
Есть
И у нас
Своя.
…Утешения упоительного
Выдох – выхода брат точь-в-точь, –
Упаковкой успокоительного:
После вечера
Будет ночь.
* * *
Растравляющее,
Бездолящее
Око дня – световой капкан.
Боже, смилостивись! – обезболивающего –
Ложку тьмы
На один стакан.
Неба льдистого литр –
В капельницу
Через стекла налить позволь…
Влагой ночи чуть-чуть отплакивается
Моя проклятая
Люболь.
Отпивается – как колодезной
Животворной святой водой.
Отливается – робкой, боязной
Горной речкою молодой –
Заговаривается…
Жалится!..
Привкус пластиковый во рту.
Ангел должен сегодня сжалиться
И помочь перейти черту.
* * *
Пуще славы велеречивыя,
Громче бегства из всех неволь –
Слава, слава, Неизлечимая
Безысходность Твоя, Люболь!
Звонче! – в белом своем халатике
Перепуганная сестра –
Воспеваю – Хвала, Хвала Тебе,
Будь же лезвием преостра!
Пулей – злою, иглою – жадною!
Смерти Смертью и Мукой Мук!
Я пою тебя, Беспощадная
Гибель, Преданный мой Недуг!..
Сто «виват» тебе, о Великая…
Богом… посланная… чума…
Ах, как солоно… Эта дикая
Боль заставит сойти с ума…
Как же я… ненавижу поздние
Предрассветные роды дня…
Таня! Танечка! Нету воздуха!
Дверь балконную для меня
Отворите…Зачем, зачем она
Выжигает мне горло – соль…
Аллилуйя тебе, Священная
Искупительная Люболь.
@@@
Так бесполезно – хвалы возносить,
Мрамор объяв твоего пьедестала…
Отче, я правда ужасно устала.
Мне тебя не о чем даже просить.
Город, задумав себя растерзать,
Смотрит всклокоченной старой кликушей…
Отче, тебе всё равно, но послушай –
Больше мне некому это сказать.
Очи пустынны – до самого дна.
Холодно. Жизнь – это по существу лишь…
Отче! А если. Ты. Не существуешь… –
Значит, я правда осталась одна.
Ночь с 27 на 28 января 2004 года.
@@@
Примерять степенность взглядом через плечо –
А в итоге жаться, ёрзая и дерзя.
В себя жутко верится – яро так, горячо –
С резолюцией вечной: «Девочка, так нельзя».
Фильм готов, и его осталось вот только снять:
Кадровать триумф буквально до запятых.
И, запахивая сценарий, глаза поднять –
И узреть впереди себя миллион таких,
С кратким «Я – Демиург» на бэйдже;
что ни юнец –
Все с потенциалом хлеще седых столпов.
И у каждого в рюкзаке про запас венец
Из пакета листа лаврового для супов.
Взлетных полос дай – и взовьется любой второй
С полным правом этот обрюзгший мир
под себя верстать.
Ужас, да? – так в свое избранничество порой
Можно, Боже храни, и веровать перестать.
Как-то без снобизма, желчи и кожуры –
Вот бы вправду, смешным пропойцей пока не стал,
Свиться змейкою – а проснуться в большом жюри
По отбору новых пожаровзорых на пьедестал –
Все там будем ведь: слишком уж по стопе
Скороходы, что тянут ввысь молодых повес.
А пока – так чумно и страшно стоять в толпе
Свежих Избранных со скрижалью наперевес…
